- О МГИМО
- История МГИМО
- Наблюдательный совет
- Нормативные документы
- Сегодняшний день МГИМО
- Попечительский совет
- Почетные доктора МГИМО
- Стратегия развития МГИМО
- Фонд развития МГИМО
- Структура Университета
- Университеты-партнеры
- Школы-партнеры
- МГИМО в рейтингах
- Бухгалтерия
- Ректор МГИМО
- Отзывы и благодарности
- Реквизиты
- Ученый совет
- Новости
- Кампус (описание корпусов)
- Ректорат
- Люди А-Я
- Партнеры
- Сведения об образовательной организации
- МГИМО в фотографиях
- Контакты и схема проезда
- Новости
- Говорят эксперты МГИМО
Евросоюз без богадельни
Гость в студии «Голоса России» — доктор политических наук, профессор, директор Центра региональных политических исследований МГИМО МИД России Ирина Бусыгина.
Интервью ведет Петр ЖУРАВЛЕВ
Журавлев: Гость в студии «Голоса России» — доктор политических наук, профессор, директор Центра региональных политических исследований МГИМО МИД России Ирина Бусыгина.
Разговор наш пойдет про Европу. К ней очень давно приковано всеобщее
внимание, и главным образом,
На мой взгляд, за скобками остается проблема политическая. Ведь эти неприятности в экономике не могли не отразиться на общеполитической ситуации внутри Европейского союза. Вы согласны с такой постановкой вопроса?
Бусыгина: Я согласна с такой постановкой вопроса в самом широком смысле — в том, что экономика связана с политикой и, соответственно, наоборот. Я не сторонник таких страшных сценариев, когда говорят о том, что то, что происходит, неизбежно повлияет на конец общеевропейского проекта. То есть я согласна с широкой постановкой вопроса, но не согласна с теми выводами, которые делает большинство наших экспертов.
Журавлев: Выводы эти таковы, что под угрозой, собственно, весь интеграционный проект. Не только наши эксперты, например, известнейший американский финансист Джордж Сорос сказал напрямую, что Евросоюзу нужен план Б, — спасаться уже по полной программе.
Так почему же не под угрозой? Что же там такое происходит? Что, они теперь еще больше и теснее сплотятся вокруг своей интеграционной идеи?
Бусыгина: Интересно, что у вас вызывает смех? Неужели это настолько смешно? Я хочу сделать так, чтобы к нескольким пунктам было привлечено внимание.
Что такое интеграция? Это взаимные обязательства. Что такое интеграционный процесс? Это когда вы друг на друга накладываете обязательства, которые в общем виде передаются наднациональным институтом. То есть вы ограничиваете свободу своих рук, в случае чего бия себя, так сказать, по оным, потому что есть другие органы, которые проводят эту политику.
Меня удивляет, что когда мы начинаем критиковать Европейский союз,
мы
У нас все страшно закричали «ай, ай, как же мы будем получать визы». Понятное дело, что сейчас нам не нужна виза, а будет нужна виза. Понятное дело, что нас это очень сильно трясет и раздражает, но, пардон, это — наши внутренние проблемы, наши комплексы, что у нас нет безвизового режима, на котором у нас настаивают. И его не будет, потому что нет доверия к нашим институтам. Это совершенно понятное дело.
Почему мы не радуемся успехам? Понятно, почему
мы не радуемся, — потому что они не наши. А почему
мы вообще делаем вид, как будто их нет? Ведь то, что этот проект
объективно привлекательный для европейских стран, в том числе и тех,
которые еще не являются участниками Европейского союза вообще, это же
отрицать невозможно. Если у вас объединение выросло от шести
до 27, наверное, это
Журавлев: Да уж, действительно. Существует такая точка зрения, я ее не раз видел в разных изданиях, когда шел разговор о сообществе угля и стали, об общем рынке. Это был клуб богатых стран, которые объединились для защиты собственных интересов, прежде всего экономических. Потом, постепенно достигнув численности в 27 членов, Евросоюз превратился в богадельню.
Бусыгина: Богадельня — это что такое, это как?
Журавлев: Условно говоря, есть успешный паровоз, который
везет за собой все эти маленькие вагончики, которые сами по себе
ничего сделать не могут, ничего из себя не представляют.
И получилась некая инверсия — случилось превращение Евросоюза
из клуба богатых стран в Священную Римскую империю номер три
в современном виде, когда там по периферии сидят себе несчастненькие
ребята, которые решили примкнуть к большому богатому дяде, чтобы
Бусыгина: Мне кажется, вы специально, Петр, так все формулируете, чтоб я была не согласна. Правда? Вы же меня провоцируете, по крайней мере, у меня такое впечатление. Эти замечательные слова — «богадельня». Что ж вы обижаете так? Совершенно прелестные страны. Или, например, Римская империя. Какая Римская империя? Почему Римская империя?
Если мы рассуждаем, используя некоторые научные слова, то все эти слова имеют нагрузку. Слова «богадельня» я не знаю, только из художественной литературы. А слова «Римская империя»… Империя — это политическая конструкция, которая нагружена определенными характерными признаками. То есть это не национальное государство. Европейский союз ей ни в коей степени не отвечает.
Немножко по поводу того, что вы сказали… Это был клуб богатых
стран, но с одним исключением — там была большая бедная
страна — это Италия. Италия входила с самого начала. В Италии
был итальянский юг, который, как известно, далеко не север,
а совершенно другой мир. Просто до
И тем не менее в
Тогда не было Европейского союза, но были европейские экономические сообщества. Они выразили свою готовность поддерживать эти молодые демократии внешней поддержкой, которая уже становится внутренней.
Я хочу сказать, что меня немножко удивляют эти разговоры про Грецию.
С другой стороны — Сорос, которого вы процитировали.
Я сама посмотрела, чего он сказал. Это
Он сказал, что надо усиливать интеграцию. Он сказал о том, что нужно выпускать согласованно еврооблигации. Он сказал о том, что нужно увеличивать бюджет, что, наоборот, нужно наращивать усилия по интеграции, не разбегаться всем по своим шхерам. Ведь малые страны в этом категорически не заинтересованы.
Если мы предположим этот апокалипсис, включим его в тему и скажем, что еврозону распустили и так далее, и малые страны, особенно такие, как греческая экономика, экономики Центральной и Восточной Европы, они остаются один на один с рынком.
Если
Я рассматривала бы то, что происходит с еврозоной, как
следствие не еврозоны, а следствие глобального экономического
кризиса. Кто знал. А вот так вышло. Я это рассматриваю, наоборот, как
некий общий челлендж, который должен привести к усилению интеграции,
а не к тому, что все сейчас будут разбегаться. В этом,
Журавлев: А где пределы европейской интеграции?
Бусыгина: Это очень интересный вопрос. Я могу вам
сказать, где они «не». Из Европейского союза точно не будет
государства. Ни в форме национального государства, потому что там
много наций (чтобы мы ни понимали под национальным государством,
такого не будет), ни в форме того, что сейчас называют
«неоимперия». Вы это упомянули, когда есть центр, периферия, когда
в центре
Я все равно расцениваю это как безусловный успех. Ни одна
интеграционная группировка в мире не добилась создания общей валюты.
Это высокая степень взаимных обязательств. Это создание системы европейского
права, которое напрямую применяется на территории
Ни одна интеграционная группировка — ни наш замечательный СНГ, обладая, казалось бы, могучими предпосылками, ни Шанхайская организация сотрудничества, ни НАФТА, ни МЕРКОСУР — никто не добился ничего подобного. То есть успехи в экономике — в смысле общих обязательств — чрезвычайно значительные…
«Говорят эксперты МГИМО», может не совпадать с мнением редакции портала.