В редакции «Коммуны» побывал человек, который досконально знает проблемы очень далёкого, но одновременно близкого нам эмоционально и духовно региона — Латинской, или Южной, Америки. Это доктор политических наук, профессор, заместитель директора Института Латинской Америки РАН Борис Мартынов. Разговор получился интересный и обстоятельный, из которого можно сделать вывод — у России и стран Западного полушария есть много общего, и крайне важно использовать этот потенциал для развития дальнейших контактов.

Прежде всего, по мнению Бориса Мартынова, у России со странами Латинской Америки общие взгляды на мировую политику, на наиболее актуальные проблемы международных отношений.

— Возьмите любой российский документ и сравните с таким же документом Бразилии, Чили, Эквадора — и вы везде увидите близость или совпадение позиций, — отметил он. — Это совсем не случайно. Мы близки в глубинном понимании многих проблем. Например, проблема терроризма: наши мнения совпадают и относительно его генезиса, и методов борьбы с ним. Россия и Латинская Америка делают упор на профилактику терроризма, в то время как другие страны предпочитают силовое противодействие. Что является большой глупостью. Это сравнимо с тем, что разве пинать ногой муравейник. И вот такую общность представлений мы демонстрируем во многих областях, начиная от проблем охраны окружающей среды и заканчивая вопросом реформирования ООН и международного права.

Впрочем, как говорит один из ведущих отечественных латиноамериканистов, такое единение пришло не сразу. В советский период основной упор в силу известной идеологической направленности делался на контакты с социалистической Кубой. После развала СССР, крупнейший регион третьего мира отошёл во внешней политике РФ на задний план. Охладели отношения и с «островом Свободы». По-новому, считает Борис Мартынов, открыл Латинскую Америку министр иностранных дел РФ Евгений Примаков.

Два его визита туда, в 1996 и 1997 годах, привели к настоящему прорыву в российско-латиноамериканских отношениях, приблизив к нам важнейшие страны Южной Америки — Мексику, Кубу, Венесуэлу Аргентину, Бразилию и Колумбию. Именно Примаков охарактеризовал Латинскую Америку как один из наиболее динамичных развивающихся регионов планеты и подчеркнул, что отношения с нею — самостоятельное, не подверженное конъюнктуре направление внешней политики России.

После этого российско-латиноамериканское сотрудничество наполнилось новым содержанием. Россия стала инициатором создания БРИКС, куда сегодня входят Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика. Как подчеркнул Борис Мартынов, страны БРИКС играют весомую и постоянно растущую роль в мировой политике и международных отношениях.

— Что же появилось нового в латиноамериканской политике России после 1991 года? — спрашиваем Бориса Мартынова.

— Прежде всего, был взят твёрдый курс на то, чтобы прочно ввести этот регион в «обойму» внешней политики РФ. Укрепление наших отношений с Латинской Америкой, представляет собой отражение объективного процесса. Процесса становления Латинской Америки в качестве одного из потенциальных полюсов многополярного мира.

На мой взгляд, латиноамериканцы, во всяком случае, ведущие, крупнейшие страны этого региона, за последние двадцать лет смогли методом проб и ошибок найти собственную, отвечающую их специфике модель развития. И это, прежде всего, — Бразилия. Здесь долго и трудно искали свой путь: при военных режимах увлекались огосударствлением, при гражданских властях впадали в либеральные эксперименты. Но не получилось — ни тут, ни там, как говорится. Поэтому власти выбрали равнодействующую, которая соответствовала национальной специфике страны. И она успешно работает.

— А что это за модель, Борис Фёдорович?

— Это, несомненно, рыночная экономика, до определённой степени даже либеральная.

Это, несомненно, представительная демократия, но при очень активной роли государства. Притом что за государством остаются определения стратегических направлений развития, очень активная социальная функция в образовании, в здравоохранении, в снижении социальных диспропорций.

В Бразилии, как и в других странах Латинской Америки, существовал колоссальный разрыв между богатством и бедностью. Как сказал в своё время бывший президент Бразилии Фернандо Энрике Кордозу: «Мы не бедная страна, мы страна несправедливая».

Борьба с несправедливостью отчасти способствовала тому, что была принята такая модель, которая сочетает в себе с одной стороны все позитивные черты либеральной экономики, а с другой учитывает опыт социалистических государств.

Условно говоря, это что-то вроде неокейнсианства с латиноамериканской спецификой, которая предполагает некую харизматичность национальных лидеров. Кстати, в странах Латинской Америки президент должен быть не просто символической фигурой, фигурой с размытыми идеалами, а фигурой, оставляющей какое-то впечатление в народе. Уго Чавес — хороший тому пример. При всех его слабостях — это была личность.

То же можно сказать о популярном политике Бразилии бывшем президенте Луисе Инасиу Лулы де Сильва. За восемь лет, минувших с 2003 года, когда он пришёл к власти, двадцать с половиной миллионов бразильцев поднялись из бедняков в средний класс, экономика росла рекордными темпами: с 2003-го по 2010 год ВВП увеличился в 3,8 раза.

Сегодня Бразилия сориентирована на развитие внутреннего рынка ибо внутренний спрос развивает промышленность. При президенте Луле и предприняты серьёзные шаги по созданию «потребителя», и он сумел добиться своего: ликвидировал огромное море нищеты, социальное неравенство.

— Теперь там президент — женщина, причём со славянскими корнями…

— Да, Дилма Русеф — дочь болгарского политэмигранта, бывшая революционерка, сидевшая в тюрьме, испытавшая на себе, что значит военный режим Бразилии. Она человек, сумевший диалектично оценить момент развития своей страны, сделать из этого надлежащие выводы. Однако от Лулы она унаследовала не только самую большую и сложную экономику в Латинской Америке, но и не менее запутанную и коррумпированную политическую систему. Новый президент уже вызвала недовольство большинства политических игроков тем, что, во-первых, многие государственные должности отдала независимым специалистам, а во-вторых, урезала расходы на чиновников и их проекты и начала открыто бороться с коррупцией.

— А почему бы нам не взять за основу бразильскую модель?

— Никто не говорит, что мы будем пытаться копировать бразильцев. У нас своя культура, своя история, свой менталитет. К сожалению, в нас сильно сидит западничество. Я даже затрудняюсь сказать, с каких пор оно в нас. Мы по сей день мечемся в поисках «философского камня», который поможет нам вытащить нашу экономику, излечит все наши «заморочки»! Ищем — но на стороне. Для нас Европа — свет в окошке. Свет в окошке и США. Хотя Россия способна всех обставить в своём развитии — у нас высокий уровень образования населения и уровень жизни пока ещё выше, чем в той же Бразилии, у нас большие запасы полезных ископаемых, мы — самодостаточная страна. Но мы всё время под кого-то пытаемся подстраиваться — вот в чём наша главная беда.

В конце девяностых, когда все наши эксперименты с либерализмом провалились, в стране начали рассуждать на тему заимствования китайского опыта. То есть те же люди, которые вчера с пеной у рта пытались внедрить американскую модель, «на следующий день» решили обратить свои взоры на Поднебесную. Один умный человек возразил им: «Тогда уж давайте, импортируем и миллиард китайцев в Россию!». Беда в том, что мы нелюбопытны, прежде всего, к самим себе.

О Бразилии Борис Мартынов может говорить часами. Это его любимая страна, которая сегодня по праву считается восходящим регионом Земли.

В 1890–1909 годы «Страна Южного Креста» решила все территориальные споры со своими соседями мирным путём, не произведя ни одного выстрела. Бразилия присоединила таким путём территорию, почти равную Франции. И сегодня Бразилия самая крупная страна в Западном полушарии, и она больше всего похожа на Россию. «Бразилия — тропическая Россия», — утверждает профессор МГИМО. Он считает, что в мире существуют две страны, абсолютно самодостаточные по очень многим позициям — это Россия и Бразилия. В том числе, кстати, и водными ресурсами. Учёные многих стран предрекают, что где-то к середине XXI века наибольшим дефицитом на Земле будет пресная вода. Россия и Бразилия как раз занимают первое и второе место по запасам пресной воды.

— Так, может, России надо пользоваться преимуществами членства в БРИКС и предложить более тесную дружбу Бразилии?

— Разумеется. Мы можем взаимно обогатить друг друга. Бразилия — третий в мире производитель гражданской авиатехники. А у нас гражданская авиация переживает не лучший период, хотя и находится в списке приоритетных направлений модернизации российской экономики. Бразилия — главный экспортёр перспективного биотоплива этанола. А мы активно взялись за развитие энергетической сферы. К 2020 году эта страна по уровню экспорта нефти выйдет на уровень Венесуэлы или Ирана. И здесь нам тоже есть о чём поговорить. Так что, куда ни кинь, Россия с Бразилией — партнёры. К тому же, как я уже говорил, наши государства — единственные в мире ресурсно самодостаточные страны. У нас — Сибирь, в Бразилии — Амазония, где есть всё. Это бесценный кладезь, там можно черпать и черпать.

Как вы думаете, другие страны на это спокойно будут смотреть в XXI веке? Думаю, нет. Поэтому сегодня Бразилия уже на десятом месте по производству оружия. Согласно доктрине 2008 года, она собирается иметь Вооружённые силы сопоставимые с самыми развитыми странами. Так что в области безопасности у нас тоже масса общих интересов. При условии, конечно, если будем поставлять технологию.

Бразильцы отказываются от купли-продажи оружия. Они хотят обеспечить технологическую независимость в плане производства современного вооружения.

Мы не могли не спросить Бориса Мартынова как знатока Латинской Америки о нынешней ситуации на Кубе, которая для многих из жителей нашей страны, — особенно старшего и среднего поколения, ассоциируется с символом Свободы, выдающимся политиком Фиделем Кастро. В конце восьмидесятых годов Советский Союз резко отвернулся от Кубы, , бросив свободолюбивый народ один на один со своими проблемами.

— Борис Фёдорович, в каком направлении будет двигаться эта страна?

— Мне доводилось бывать на Кубе и в советское время, и в наши дни. Это очень интересная и самобытная страна. Наш важнейший союзник, которого, к сожалению, мы неоднократно предавали. Несмотря на это, отношение кубинцев к нам, русским, очень позитивное.

В 1990-х годах я преподавал во Флориде, где проживает немало кубинских эмигрантов. После того, как распался Советский Союз, многие надеялись, что обвалится и социалистическая Куба. Помню ту приподнятую атмосферу, которая царила тогда в студенческой аудитории. Выходцы с Кубы мечтали вернуться домой, но я просил их не спешить собирать чемоданы. И вот почему. Напомню, что в 1961 году Гавана заявила о переходе к социализму во многом под давлением внешних обстоятельств. Тогда стране угрожало американское вторжение.

Поэтому революция на Кубе носила националистический, антиамериканский характер, а социалистической она стала вынужденно. В какой-то момент Фидель Кастро отчётливо понял, что без сильного союзника все его начинания будут обречены. И Куба нашла защиту в лице СССР. В условиях жёсткого противостояния в годы «холодной войны», находясь по соседству с Соединенными Штатами, Куба и не могла развиваться иначе.

Однако со временем эта модель развития потеряла свою привлекательность для граждан: они смотрят по сторонам, видят, как живут в других странах. Понимают, что необязательно быть социалистической — в кондовом понимании слова — страной, чтобы быть независимым и суверенным государством. Сегодня кубинцы хотят, прежде всего, рыночных реформ. Они устали жить в условиях постоянного дефицита. С другой стороны, не стоит ждать и того, что завтра кубинцы восстанут, сбросят братьев Кастро и пригласят американцев. Было время, когда кубинцы ели лопухи, но они не отказались от своего курса и всё выдержали, сохранив чувство национальной гордости. Социализм не рухнул, Кастро никуда не сбежал. И именно в этот период Куба стала действительно независимой страной, которой уже никто не навязывал своего курса. И это не стоит сбрасывать со счётов.

В 21-м веке кубинцы стали внимательнее присматриваться к модели стран так называемого «левого поворота», соседям в Латинской Америке. Гавана участвует в альянсе АЛБА, вошла в сообщество латиноамериканских и карибских государств СЕЛАК. Даже среди умеренных, и так называемых «революционеров» в стране созрело убеждение о необходимости развития внутреннего рынка. Но власть, имея перед глазами наш негативный опыт, действует очень осторожно и ещё до конца не решила, куда «поставить ногу». Руководство «острова Свободы», скажу так, немолодо, со старым менталитетом. Фидель Кастро от дел отошёл, а от Рауля резких телодвижений ждать не стоит. Людей, которые в нашем понимании отождествлялись бы с молодыми реформаторами, они вывели из властных структур.

Но в любом случае кубинцы не хотят таких перемен, потрясений, какие были в России. Они всё же больше тяготеют, как я уже сказал, к латиноамериканской модели. Что касается того, куда двинется Куба, то страна ожидает рыночных реформ. Но в каком виде она их получит это вопрос.

По мнению Бориса Мартынова, США уже давно не властны над Латинской Америкой. Страны Южной Америки идут своей самостоятельной дорогой, не обращая внимания на брюзжание исходящее с Капитолийского холма. Эти государства в большинстве своём осудили бомбардировки Косово, вторжение в Ирак, в то время как Западная Европа аплодировала подобным решениям. Стоит вспомнить и 2008 год, когда военные корабли США под предлогом доставки гуманитарной помощи в Грузию, вошли в Чёрное море.

В ответ на это президент Венесуэлы Уго Чавес принимает у себя российские военные корабли и самолёты. Даже та же Мексика, которая, как известно, член Североамериканской зоны свободной торговли с 1994 года, проголосовала против вторжения американских войск в Ирак. Хотя у Мексики 80 процентов внешней торговли связано с американским рынком. Мексиканцев уже не устраивает экономическая зависимость от США. И здесь начинают искать, восстанавливать связи, в своё время разорванные с Южной Америкой. И мы уже слышим, как президент Мексики Энрике Пенья Ньето заявляет о том, что им наиболее приемлема бразильская модель развития, та же самая социалдемократическая. Модель, которую нащупала Бразилия и которая, в общем то, соответствует латиноамериканской парадигме.

По мнению Бориса Мартынова, пока Латинская Америка и Азия — два региона на земле, о которых сейчас можно сказать совершенно определенно, что они развиваются стабильно.

И на этой позитивной ноте, казалось бы, можно было закончить разговор. Но вопрос о литературной деятельности Бориса Фёдоровича, заставил нас вновь задержаться в кабинете редактора. Как выяснилось, у Мартынова пять монографий и книга «Русский Парагвай», в которой немало страниц отведено русскому генералу Ивану Тимофеевичу Беляеву (1875–1957).

— Если у нас в России его имя известно лишь специалистам по Гражданской войне, то в Парагвае оно пользуется воистину всенародным уважением. Индейцы же вообще почитают этого русского генерала, как Бога. Тот вклад, что внесли Беляев и его соратники в историю этой южноамериканской страны в 1930–1950-е годы, столь велик, что слово «русский» до сих пор является для парагвайца лучшей рекомендацией. Большая часть представленного в моей книге материала основана на беседах с «русскими парагвайцами», с которыми я немало общался во время своего пребывания в стране. Особняком стоит в книге богатый фактический материал о роли немецких колоний в странах Южной Америки и о несбывшихся амбициозных планах Гитлера относительно будущего этого региона.

Основываясь на интервью с участниками событий и недавно обнаружённых материалах, Борис Мартынов поддерживает версию о том, что «наци № 2» Мартин Борман якобы не погиб в 1945 году в Берлине, но эмигрировал вместе с «золотом партии» в Южную Америку, где проживал до 1959 года.

Валерий КАЗАНОВ